Дети чернобыля
Содержание
- Меня называли мутантом»
- Евгений МИСЮРА: Чернобыль в здоровье людей придется ликвидировать еще долго
- Евгений МИСЮРА: Чернобыль в здоровье людей придется ликвидировать еще долго
- Нам словно добавили по черной метке»
- Дети чернобыля
- Сетевые дети; Чернобыля: почему дозиметры наших чувств зашкалило 30 лет спустя
- Твёрдые чернила стойкая копия
- Дети Чернобыля: 29 лет после катастрофы на АЭС
- Бегство от радиации
- Дети чернобыля
Меня называли мутантом»
Некоторые дети чернобыльцев в школе стесняются своего происхождения, и я их понимаю. Однажды одноклассница назвала меня и моего отца мутантами. Это был единственный раз, когда я ударил девочку. Мне было очень неприятно. Сейчас я бы посмотрел на нее как на дурочку — и все.
Я бы хотела побывать в Припяти, это интересно. Не думаю, что люди, которые туда ездят, проявляют неуважение к жертвам трагедии. Гораздо более неуважительное отношение — это язвить на тему Чернобыля, очень смутно представляя, что это такое, где это и что там вообще случилось.
Евгений МИСЮРА: Чернобыль в здоровье людей придется ликвидировать еще долго
Законы уже не отражают сегодняшнюю ситуацию. Конечно, время постоянно вносит свои коррективы, диктует новые задачи, и нужно достойно их решать. Основная забота, конечно, это — медицина, медицинская служба, сейчас создается также патронажная служба. Теперь наша забота — не только дети, но уже и родители. Наша организация была создана в 2006 году, до этого проблемой всех чернобыльцев занимался «Чернобыль России».
После того, как им исполняется 18 лет, они лишаются многих льгот, что полагаются ребенку. А так не должно быть. Помощь и поддержка должна оказываться также вдовам и последующим поколениям. Ведь теперь становится ясно, что проблемы, которые были у ликвидаторов все же передаются по наследству не только детям, но и внукам.
Дети-мутанты после Чернобыля, фото мутаций, дети-мутанты из Чернобыля в детских домах – это те заголовки, которыми пестрят многие поисковые системы. Этот вопрос необходимо подвести к детальному и глубокому анализу, ведь только так можно проверить, насколько он достоверен. В то же время, согласно исследованиям ученых, многие факты, которые выдают за правду, можно опровергнуть.
Если же говорить о функциональных нарушениях, которые можно исправить, подобные отклонения устранялись оперативным вмешательством. Однако психологические отклонения можно назвать социальным явлением, ведь именно социальные работники, психологи – это те специалисты, которые осуществляли профессиональную помощь данной категории малышей.
Евгений МИСЮРА: Чернобыль в здоровье людей придется ликвидировать еще долго
Нельзя просто забыть о Чернобыльской аварии 1986 года. Но чем больше проходит времени, тем труднее восстанавливать события. Может быть, многие факты мы так никогда и не узнаем. Как живут, с какими трудностями сталкиваются сейчас пострадавшие в ужасной атомной катастрофе люди «Правда.Ру» рассказал председатель Общественной организации города Москвы «Дети Чернобыля» — Евгений Мисюра.
— Такое, конечно, есть. В Москве эта проблема не так остро стоит, как в регионах. В столице существует Комитет общественных связей, большие структуры, которые отвечают именно за то, чтобы был нормальный контакт с общественными организациями, особенно по льготным вопросам. В Москве также налажена достаточно хорошая система социального обеспечения, по крайней мере, для чернобыльцев-детей. Но опять же, когда исполняется 18 лет, ребенок лишается многих льгот.
Нам словно добавили по черной метке»
Взрослые с утра были хмурыми, какими-то подавленными и серыми — странно, но эти воспоминания у меня имеют очень яркую окраску. Возможно, так психика расставляет по местам то, что невозможно пережить в здравом рассудке, — так вот лица были подчеркнуто серыми, бесцветными. Мне сложно объяснить, как это выглядело — на уровне какого-то звериного понимания, предчувствия непоправимого. Мамин брат работал на станции — он-то и сообщил по телефону, что лучше поскорее уехать из города. Мы никогда его больше не видели — мама всегда плакала, когда мы пытались поговорить о том страшном дне.
Мы даже не запирали квартиру — зачем, если увозят всех? Было жарко, стояли во дворе часа два, ждали транспорт. Хотелось пить, кто-то уговорил милиционера пустить домой за чайником с водой — так и пили по кругу — люди и растерянный охранник, сняв фуражку с потной головы.
«Комсомольская правда» сообщала, что девочку даже пытались похитить: якобы пришли к Михаилу гости, подпоили его и соврали, что Лидия больше в Чернобыль не вернется. Увезли его с малышкой в село Сукач Иванковского района, сказали, что якобы решили вопрос с жильем, однако потом выяснилось, что дом был снят у какой-то пожилой женщины всего на месяц.
СМИ сообщают, что украинские власти особо не распространялись о появлении ребенка. О ее рождении сообщили мировые СМИ. Подробно о судьбе девочки рассказала «Комсомольская правда в Украине» в 2011 году. С тех пор она не оказывалась в центре внимания СМИ (до сегодняшнего дня). За это время ее жизнь обросла всевозможными мифами, многие из которых — из разряда фантастики.
Дети чернобыля
Помимо проблем детей Ион признался, что и его жена была вынуждена бороться с раком. Как члены семьи, так и родственники винят во всем Иона. «Все отдалились от меня. Жена постоянно говорит, что все что случилось – из-за меня. Дочка не разговаривает со мной. Родственники смотрят косо. Вот уже 10 лет подряд я хожу из одной больницы в другую, стало сложно передвигаться. Медики не могут поставить диагноз. У меня сильные боли в ногах, в голове, в сердце, но не это больше всего меня гнетет, а отношение близких. Я все равно их люблю! И прошу прощения за то, что они мучаются! Если бы я мог вернуть время назад, никогда бы не женился и не родил бы ни одного ребенка. Они не должны страдать из-за меня. Но я не виноват ни в чем. Я понятия не имел тогда, куда меня отправляют».
Ион считает, что в его бедах виновата чернобыльская радиация и говорит, что ему страшно за своих будущих внуков, которые могут быть поражены последствиями еще больше.
А остальные находятся между жизнью и смертью. Советские власти того периода избегали огласки о последствиях ядерной катастрофы. В результате по возвращению с той злосчастной миссии многие «чернобыльцы» завели семьи и родили детей. Некоторые из которых уже пришли в этот мир больными, либо с различными отклонениями. Несмотря на то, что очевидна связь между случившимся и последствиями, наши власти считают, что «нет никаких отклонений», а после 18 лет за такими детьми перестают вести наблюдение и не предоставляют медикаменты, или бесплатное лечение в санаториях.
За два десятка лет, в течение которых действовала программа, лечение на Кубе прошли более 20 тысяч украинцев, чуть менее 3 тысяч россиян, более 700 белорусов. За это время были сделаны сотни сложнейших операций, стоимость которых составляет сотни тысяч долларов, однако все расходы на себя взяло правительство Кубы.
У Фиделя Кастро были все основания свернуть программу медицинской помощи детям, пострадавшим от Чернобыля. Ведь мало того, что вновь образовавшиеся страны и, в первую очередь, Украина, не платили за лечение, так ещё и почти все оргвопросы приходилось решать кубинцам, опираясь только на помощь бывших работников ЦК комсомола, стоявших у истоков этого проекта.
Мария Васильевна тихо лежала за пологом у печи, пока мы знакомились с ее сестрой и племянницей, вскоре сменившими гнев на милость. Со стен комнаты на нас смотрели из рамок старинные фотографии умерших и ныне здравствующих. Вот это второй муж Марии — Емельян, — показывает сестра долгожительницы Евдокия Васильевна на портрет красивого молодого мужчины в форме времен гражданской войны. А первого звали Григорием. Когда они умерли и как долго жили с моей сестрой, не помню. Давно это было. Да и я совсем маленькая еще была. Дети у Марии умирали, только одна дочка выросла. Ее тоже уже нет. А внуков вообще не было. Евдокия Васильевна задержала взгляд на фотоснимке своей покойной племянницы, юной девушки с длинными косами и нежным взглядом.
Еще три года тому назад тетя активно занималась домашними делами, копалась на огороде, была очень подвижной и рассудительной. А теперь ее разум, как в дымке. Особенно после инсульта. Вроде и понимает все, и говорит, но словно ребенок в ней просыпается — и капризна, и упряма становится, а то и учудит что-нибудь. Недавно носовые платки на ноги себе накрутила так, что развязать потом не могла, — с грустной улыбкой говорит Раиса Андреевна.
Сетевые дети; Чернобыля: почему дозиметры наших чувств зашкалило 30 лет спустя
Как могли бы развиваться события, если бы Интернет существовал во время Чернобыльской аварии? Сначала слухи в Фейсбуке и короткие сообщения в анонимных Телеграм-каналах: «где-то что-то рвануло». Пара нечетких фотографий с заревом на фоне темного неба в Инстаграме. Возможно, лайфстрим в Ютубе с одной из городских крыш – слышны звуки сирен, но сложно что-либо разобрать. Дальше хештаг #Чернобыль в Твиттере. И, наконец, сообщения о том, что в районе инцидента пропала Интернет связь – что, впрочем, не останавливает поток информации и только подогревает слухи. Несколько позже экологи и городские активисты начинают делиться данными сенсорного мониторинга окружающей среды. В Вконтакте появляется группа для очевидцев. Кто-то создает отдельную веб-страницу, на которой собирается информация из разных источников. И, наконец, спустя несколько часов, власти вынуждены выступить с сухим и коротким заявлением: «серьезной опасности», разумеется, – а как иначе? – «нет», и «ситуация находится под полным контролем». Журналистов федеральных каналов пускают в район события, чтобы показать эффективные меры по реагированию на инцидент. Возможно, в официальный пул приглашают и известного блоггера.
Большинство государств в мире сталкиваются с серьезными сложностями во время кризисных ситуаций как природного, так и техногенного характера. Однако принципиальная разница заключается именно в том, как государство реагирует на этот вызов – и речь здесь не столько о том, какие меры принимаются для борьбы с кризисом, сколько о том, как устроена кризисная коммуникация. В российском случае политика невидимости – это не просто сокрытие информации или банальная попытка уйти от ответственности. Главная проблема заключается в том, что в качестве основного вызова государство видит не случившийся катаклизм – а людей, которые требуют прозрачности и мобилизуют свои ресурсы, чтобы компенсировать неэффективность государства. Именно так власть переключала внимание с кризиса на общество и во время пожаров 2010 года, когда главной опасностью часто объявлялись волонтеры, и во время трагедии в ТЦ «Зимняя Вишня», когда обвинения в намеренных попытках дискредитировать власти звучали в адрес родственников погибших.
Твёрдые чернила стойкая копия
Oce при низкой стоимости отпечатка и высоком качестве печати окупается очень быстро. «Мы могли бы потратить больше, заказывая распечатку на стороне. Если есть бюджет, его можно потратить, разместив все заказы у подрядчиков, или купить дешёвую машину и потом терять деньги на каждой копии. Мы пошли третьим путём: вложились в хорошее оборудования и начали экономить на печати», — описывает ход рассуждений Мисюра. Экономия общего бюджета позволяет направить высвобожденные средства на цели общественной организации. Сэкономленное — это заработанное.
В условиях детской организации очень ценно, что работать с ColorWave 600 дети могут самостоятельно: никаких особых настроек этот принтер не требует, не нужны ни сложная проработка профилей печати, ни серьезный профессиональный опыт. «Производительность этой машины для нас, пожалуй, оптимальна, — продолжает свой рассказ Евгений Мисюра. — Принтер работает настолько быстро, что длинной очереди печати не возникает даже в пиковые предпраздничные дни, когда работы особенно много».
Дети Чернобыля: 29 лет после катастрофы на АЭС
Ольга Закревская родилась 11 апреля 1986 года в Припяти и провела первые 15 дней своей жизни в Припяти. Ее отец работал на Чернобыльской АЭС. 26 апреля ее перевезли в Киев.
Год спустя семья Закревских получила собственную квартиру. Отец продолжал ездить в Чернобыль и работать там.
Сейчас Ольга работает фотографом. Она часто приглашает к себе в студию других чернобыльцев, фотографирует их. Они вспоминают те события, разговаривают о настоящем, обсуждаем здоровье чернобыльцев. Сразу после аварии на АЭС врачи твердили, что не имеют ни малейшего понятия, как излучение может повлиять на нас. Некоторые вещи были предсказуемы, но, к сожалению, далеко не все.
Меня это насторожило. Позже я услышала о туристах, приезжающих в Украину только для того, чтобы посетить зону отчуждения. «Что же они там хотят найти?», — поражалась я. Конечно, потом они вернутся в свои страны и будут рассказывать, что были в Украине. Эй, люди, приезжайте в наши города и села, общайтесь с нами! Гуляйте с нами! Вместо того, чтобы использовать нашу страну для реализации ваших апокалиптических фантазий. Или, может быть, вы считаете, что достаточно посетить концлагерь Бухенвальд, чтобы увидеть Германию?
Когда-то в школе мне, как и всем остальным в классе, выдали «удостоверение ребенка, пострадавшего от Чернобыльской катастрофы». Но для большинства из нас это была просто формальность. Мы не так сильно пострадали, как дети из тридцатикилометровой зоны, которых посылали на отдых в Германию или на Кубу. У нашей категории были только небольшие скидки, например, на билеты для поездки всем классом во Львов. Каждый год на годовщину нам читали лекции о Чернобыле. После них мы учились надевать противогазы. Я помню, конечно, только практическую часть.
Бегство от радиации
— По дворцу культуры летал гроб — так начиналась юморина… Еще была сценка почти пророческая: будто гид водит людей по Припяти. А у нас напротив ДК стоял долгострой, торговый центр, обнесенный деревянным забором. Иронизируя, гид предложил и тут ускориться: «Мы даем обязательство, что к концу года весь город обнесем таким забором». Все смеялись. И совсем скоро забор вокруг города появился, правда, из колючей проволоки.
— В июне они уже убирали в городе. Там не было электричества, в брошенных квартирах стояла вонь — в холодильниках испортились продукты. В одном из домов нашли дедушку, который никуда не эвакуировался. Ну, забрали его, увезли, — рассказывает Надежда. — Потом наших бросили на реактор, чистить. Толя рассказывал, как выбегали на крышу, измеряли радиацию и рассчитывали, на сколько минут туда можно отправлять людей работать… Муж на реактор молодых ребят, срочников своих, не отправлял. Жалел — детей же еще «рожать». Говорил, на крыше дозиметры показывали 33−34 рентгена и зашкаливали.
Дети чернобыля
Новые информационные технологии вряд ли бы позволили повторить информационную блокаду вокруг событий в Чернобыле в том формате, в котором она существовала более тридцати лет назад. Однако беспрецедентная по своим масштабам реакция пользователей русскоязычного сегмента Интернета на сериал «Чернобыль» показала, что история той аварии намного глубже, чем просто вопрос об исторической правде. Казалось бы, события апреля-мая 1986 года уже стали частью учебников истории. Информация о случившемся на четвертом энергоблоке общедоступна. Снят целый ряд документальных фильмов. Многие документы рассекречены, а сотни участников событий рассказали многочисленные версии случившегося. И тем не менее, фильм «Чернобыль» взорвал социальные сети.
Главная роль «Чернобыля» – это успешный удар по «политике невидимости», которая пережила СССР, также, как и радиация. Социальные сети в несколько раз усилили эту шоковую волну. Публичная реакция зрителей стала и механизмом распространения информации о сериале. Cтав видимым на какое-то время, прошлое сделалось частью нашего настоящего. Масштаб и характер реакции на сериал «Чернобыль» показывает не столько художественный уровень сериала (который, безусловно, очень высок), сколько эффективность политики замалчивания катастроф.
21 мая 2021 urist46 177
